На протяжении своей карьеры раввина я досконально придерживался буквы закона и совершал обращения строго в русле нашей традиции. Я решительно возражал против любых определений и трактовок вопроса, кто является евреем, отступающих от этой освященной временем традиции.

Опыт деятельности в бывшем СССР заставил меня пересмотреть и переосмыслить мое отношение, что повлекло за собой полный переворот в мировоззрении. Я не выступаю за изменение закона о том, кто является евреем, и не ратую за отмену жестких требований к обращению, однако убежден, что студентов с еврейскими корнями, пусть даже и не галахическими, которые считают себя евреями и декларируют намерение стать частью еврейского народа, должен ждать радушный прием в нашей общине.

Что делает человека евреем? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться во времена возникновения еврейского народа, а именно – к Исходу из Египта. Именно тогда народ Израиля заявил о себе как о свободной и независимой общности. Мы стали народом, хотя у нас еще не было ни земли, ни Торы. Большинство из нас были маловерами, по большей части – идолопоклонниками, которые даже не соблюдали завет обрезания. Наша коллективная идентичность определялась нашим стремлением заявить о своей принадлежности к народу Израиля.

Это стремление подверглось испытанию в Египте во время последней напасти, направленной на перворожденных. В те дни, чтобы отделить себя от участи египтян, нужно было нанести метку на косяк двери своего дома. Принадлежность к народу Израиля определялась тем, готов ли человек к такому самоопределению. Этот поступок и служит ответом на вопрос, кто является евреем.

Во времена египетского плена принимать это решение нужно было только потомкам Иакова; впоследствии еврейская традиция открыла путь в лоно еврейского народа и новообращенным, и на этом этапе вновь было утверждено, что желание стать евреем – необходимое условие для данного шага.

Наши раввины учат нас, что, если современный человек хочет стать прозелитом, ему нужно задать такие вопросы: «Какие причины толкают вас на то, чтобы стать прозелитом? Знаете ли вы, что в настоящий момент народ Израиля подвергается гонениям и угнетению, нас презирают, мучают, нас ожидают бедствия?» Если он ответит на это: «Знаю, но недостоин», его можно принять, не раздумывая. Соответственно, что объединяет нас как евреев? Наша верность решению быть частью еврейского народа.

У сотрудников «Гилеля» никогда не было ни возможностей, ни навыков, чтобы проводить службы в ознаменование событий жизненного цикла – рождений, браков и смертей, в связи с которыми требуется жесткая галахическая дефиниция того, кто является евреем. Роскошь не иметь дела с такими вещами давала нам свободу вовлекать в наши программы всех людей с еврейскими корнями, сделавших выбор в пользу принадлежности к нашему народу. Чтобы до конца вникнуть в исторический смысл вопроса, кто является евреем, нужно понять сущность механизмов выживания, которые были жизненно необходимы нашему народу в долгий период изгнания из родной земли.

Механизмы выживания

На протяжении двух с лишним тысяч лет изгнания из земли предков еврейская жизнь определялась наличием очень развитых механизмов выживания, которые помогали нам не утратить свою особую веру и свое единство как народа. Один из таких механизмов – сохранение целостности еврейского народа через институт брака евреев с еврейками. Еврейский брак считается священным, санкцию на него дает сам Всевышний – раввины учат, что Господь является деятельным посредником в деле соединения брачными узами двух евреев. На всем протяжении нашей истории смешанные браки считались зазорными, ущербными, ибо шли вразрез с волей Господа. Если еврей все-таки вступал в смешанный брак, родные его отсиживали шиву — традиционный семидневный траур – по своему ребенку-бунтарю. С таким человеком обрывали всяческие контакты, его подвергали остракизму, вычеркивали из истории семьи и еврейской общины и навеки объявляли умершим. Смешанный брак считался великим позором и стыдом для всей родни. Соответственно, до современного периода, когда отношение стало куда более терпимым, смешанных браков в еврейских общинах было мало.

Коммунистический гнет успешно уничтожил те скрепы, которые объединяли евреев в советских республиках. Синагоги закрыли, еврейские школы объявили вне закона, события жизненного цикла, такие как ритуальное обрезание и бар-мицва для мальчиков, были запрещены, равно как и браки, совершаемые раввинами посредством традиционной брачной церемонии под хупой. Даже погребение в традиционном белом саване, на еврейском кладбище, было объявлено незаконным, за это наказывали. Неудивительно, что механизмы выживания, которые на протяжении сотен лет обеспечивали единство еврейского народа, рухнули под давлением семи с небольшим десятилетий коммунистической тирании. Еврейские кварталы больших городов прекратили свое существование, местечковая жизнь лишилась основных общинных якорей, каковыми являлись синагоги, школы и миквы. То, что еще один важнейший и священный институт еврейского народа также рухнет и распадется, было лишь вопросом времени. Браки между евреями и неевреями стали нормой, рождались дети с непонятной идентичностью. «Гилель» сделался неотъемлемой частью реальности бывшего СССР, так что нашим сотрудникам пришлось принимать в расчет и эти проблемы, стоявшие перед еврейской общиной.

Магнит

В начале 1990-х годов «Гилель» стал магнитом, притягивавшим молодых евреев, а с ними и людей, имевших крайне слабые связи с еврейской средой, но стремившихся вновь открыть для себя наследие, которого были лишены они и их родители. К «Гилелю» тянуло и неевреев, поскольку там происходило общение, в других местах недоступное. Некоторые искали подходы к тому, что считали исконной и подлинной верой; других «Гилель» привлекал, поскольку там можно было встречаться с культурными и образованными сверстниками.

Мой первый опыт общения с неевреями в «Гилеле» относится к тому времени, когда мы открывали программу по подготовке к проведению Песаха в 1996 году в Петербурге. Трое из представителей киевского «Гилеля» на этой программе оказались неевреями. Евреи – участники программы, равно как и приславший их директор «Гилеля» не видели ничего зазорного в том, что не-евреи получат возможность поучаствовать в проекте «Песах». Наши пояснения, что «Гилель» – это еврейская организация, а не новая разновидность почившего комсомола, они пропускали мимо ушей. Никто, кроме моих коллег по «Гилелю» и «Джойнту», особенно Джонатана Пората, не был готов поддержать исключение неевреев из программ «Гилеля». Я вынужден был надавить авторитетом и однозначно дать понять, что в будущем неевреи не будут допущены к участию в общенациональных и международных программах, спонсируемых «Гилелем». Мы дали четкое определение нееврея: человек, не имеющий еврейских корней.

Лена Сураева, директор отделения «Гилеля» в Днепропетровске, прекрасно справлялась с руководством студентами и вовлечением их в деятельность общины. Все шло хорошо, но в один прекрасный день мне позвонил представитель «Джойнта» в Днепропетровске (нынешнем Днепре) и сообщил, что Лена не